Так, например, сейчас не составит труда воспеть какой-нибудь глубокоуважаемый шкаф: на фоне пластиковых шкафов-купе, которые в основном стараются отрезать кусок пространства как можно незаметнее, старый шкаф уже вещь в себе, особенно если на нем резьба, а в нем - много полок и ящичков.
Так вот мы видим, что фибровый чемоданчик на глазах превращается в культовый символ.
Я правда не смогу сходу определить, символ чего.
Нет, правда. Это ведь даже не стимпанк, другой какой-то панк, особенный. Хотя выглядят они вполне для стимпанка подходяще - все эти уголки, заклепки, сдвижные замочки, коричневый цвет - но последние фибровые чемоданчики все-таки делались не так давно, я уже родилась и даже успела немножко подрасти. Простая всем доступная банальная бытовая вещь, которая внезапно сорвалась с круговой орбиты и вышла на прямой путь в какой-нибудь вещичный валинор. Но туда еще не доплыла. Потому мы и не можем объяснить своего пред чемоданчиками душевного трепета.
Вся толкучка на Уделке держится на таких чемоданах. Бабушки хранят в них отрезы тканей, из которых нет уже сил что-то сшить, дедушки - подшивки старых газет. Одни странные люди выносят эти отлично работающие штуки на помойку, другие их там подбирают и тащат домой. Коричневый чемоданчик примелькался, он повсюду, он заныривает и всплывает, маячит перед глазами, требовательно обращает на себя внимание. На той же Уделке я встречала людей, желавших купить такой чемоданчик, но продавцы не поддавались, самим нужны, и глаза их горели нездоровым блеском.
Я так понимаю, чемоданчик стал символом ушедшей эпохи прочных вещей, как та табуретка. Кстати, для меня сейчас стало откровением, что "Этот непрочный, непрочный, непрочный мир" написали Борис Зубков и Евгений Муслин. Такое ощущение, что эти имена я вижу впервые; а памфлет знаю с детства чуть ли не наизусть. Очень уж он актуальный.
Это я к тому, что Аська сейчас позвонила мне с Ординарной насчет очередного чемоданчика, и я за ним сходила.
Чемоданчик безупречен. А у меня по ним так удачно все раскладывается!
