В июле Прага прекрасна. Впрочем, как и всегда. Мы провели две восхитительных недели. Гуляли по городу, ездили в зоопарк, прятались от дождя под мостом, ходили пить пиво в одну маленькую пивоварню, которую показал мне отец, кормили лебедей, обрызгивали друг друга из уличных колонок. Я проверил Ясичку на своей сестре - Мартина Ясичку приняла. Значит, солнышко мое действительно обладает внутренним равновесием, и это замечательно.
Корабль ждал меня в Шербуре. Наши давали там сразу два двухнедельных цикла лекций. Хорхе - днем, капитан - по ночам. Потому-то мне и удалось вырваться домой. Без меня за приемом и проводами гостей следила Сандра, так что я мог развлекаться спокойно. И на борт возвращался я отдохнувшим и расслабленным.
В Шербуре лил дождь. Что, собственно, неудивительно. Сложившаяся культура шербурских зонтиков требует постоянного дождя. Зонтики были повсюду - в любой лавочке, в любом магазине, даже в аптеке и табачной лавке. У меня зонта не было. Он ведь вообще не самая употребимая среди моряков вещь. Зюйдвестка и непромоканец - вот наши атрибуты, но на мне поверх футболки с логотипом "Морской птицы" была только легкая курточка-ветровка. У нас в Европе летом обычно жарко. А тут такой катаклизм, разверзлись хляби небесные, и температура воздуха не выше плюс семи.
До корабля я чуть-чуть не дошел: у туфель отвалились подметки. В Праге я внял наконец совету капитана не носить кроссовок и купил себе сдержанные черные туфли, внешне пригодные для любых времен; но в силу привычки к кроссовкам и кедам ошибся в выборе. Клей оказался никуда не годным, подметки отскочили обе разом.
В супермаркет я вошел уже без подошв, но верх туфель с ног скидывать не стал, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий. И мне повезло: совсем недалеко от входа на круглой обувной стойке распродавали черные полуботинки с пряжками, был и мой размер. Выбрав заодно и носки, я расплатился и немедленно надел обновки на себя, а с сухими ногами как-то сразу захотелось и зонтика.
В Шербуре встречаются две разновидности зонтов: дорогие сувенирные, с вышивкой или росписью, с лакированными деревянными ручками, продающиеся в специальных зонтовых магазинах, и дешевые китайские одноразовые. Я выбрал китайский, в конце концов, мне ведь только нужно дойти до корабля, а там на переборке висит замечательный вощеный непромоканец. В дверях я помедлил: там, снаружи, дождь висел наклонной стеной, то есть, прибавился еще и ветер. Я вдохнул поглубже и нырнул.
Зонтик мой прожил минуты две: налетевший шквал не просто вывернул его наизнанку, а вырвал ему все спицы, кроме одной. Обходя гавань, я огляделся в поисках урны, не нашел, но обнаружил, что простенок между домами на набережной по колено завален трупиками дохлых зонтиков. Я прибавил к ним и свой, раз уж тут у них такая традиция, втянул голову в плечи и поспешил к "Морской птице", смутно видневшейся сквозь стену дождя.
Там было неладно. Вдоль борта корабля стояла вся команда, упираясь руками в борт, ногами в пирс. Наклонные шербурские фонари, показывающие уровень прилива, окрашивали картину в сюрреалистически-синий цвет. Меня никто не заметил, и мне было плохо видно, ветер с дождем лупили в лицо.
Я разглядел в ряду коллег белобрысые сосульки сандриных волос, выбивающиеся из-под зюйдвестки, и подергал ее за плечо.
- Что здесь вообще происходит?
- О, Йоз! - устало выдохнула она, - с прибытием. Присоединяйся, будь моим гостем.
Я сначала уперся руками в борт, и только потом повторил вопрос.
- Нас наваливает на берег, - объяснила она, - ветер видишь какой? Если мы сейчас отпустим, корабль выпрыгнет и побежит по городу.
- А кранцев хватает? - сразу озаботился я, - может, одолжить у кого?
- Да мы как-то все заняты, - покачала головой Сандра, и во все стороны разлетелись брызги, - слушай, пока ты еще не совсем включился, сбегай на "Дар Млодзежи", вон они стоят, с другой стороны. Их вроде не валит, это мы прямо по ветру встали.
На "Даре Млодзежи" как раз работало несколько моих однокурсников, так что я согласился с удовольствием. Минут через десять мы со старыми приятелями вернулись, таща с собой четыре огромных черных кранца. Однокашникам моим тоже пришлось присоединиться к нашей команде, чтобы откачнуть Птицу от пирса и расположить кранцы там, куда они влезали.
Стало полегче, но отпустить корабль все равно было нельзя. Борт подрагивал под руками, и чувствовалось, что только наши сто двадцать рук не дают ему взлететь и повалиться на набережную.
- Знаешь, - сказал я, - нехудо бы завести швартов на ту сторону гавани, а лучше бы два. Шлюпка на воде?
- Шлюпка-то да, - печально отозвалась Сандра, - но нам запретили перегораживать гавань.
- Не понял. Как это - запретили? А двенадцатибалльный шторм наоборот, что ли, разрешили? Помирай-пропадай к чертям собачьим? - я не на шутку разозлился. - а кэп-то где?
- Кэп в полиции.
Я понял, что, прежде, чем продолжать разговор о мерах спасения, надо бы спросить, что тут вообще стряслось, но ветер взревел, корабль подскочил, и мы уперлись в него изо всех сил, стало не до разговоров. Гигантская волна перехлестнула через корабль и окатила мачты, палубу и всех нас.
- Сандра, дорогая, - прохрипел я, отплевываясь, - ну, перегородим, и хрен бы с ним. Кто в такую погоду выйдет?
- Хорошо, ты сам вызвался, - грозно ответила она старпомским голосом, - бери Мартина и тащите. Только вот кто обтягивать будет?
- Так шпилем же. Для начала шестеро нужны, а там и другие подтянутся.
Я откачнулся от борта и побежал к шлюпке. Мне уже было все равно, я промок до трусов, но подметки новых тапок держались крепко. Мы прыгнули в шлюпку, почти наощупь подкатили к трапику правого борта и приняли конец. Я разлепил мокрые ресницы и разглядел, кто его подает: Хорхе. Видимо, последние, кто остались на борту - Хорхе и Эмма. Хорошо, уже два человека на шпиль есть.
Мокрый конец мы завели точно на противоположной стороне гавани, и вдоль него вернулись к трапу. Даже здесь, в закрытой гавани, шлюпку швыряло, как пушинку, не иначе и впрямь двенадцать баллов. В этих местах вообще часто штормит, а чуть дальше по берегу, возле Дюнкерка, штормит иногда просто неприлично. Я знаю, почему: дно там словно граблями пропахали, и волны над этим дном гуляют, как им заблагорассудится. И все-таки это был перебор. Не должно быть таких штормов в июле. Видимо, снова у капитана плохое настроение.
Шлюпку мы растянули двумя концами, почти подвесили. Если что, она наша последняя надежда. На шпиль навалились мы с Мартином, Хорхе и Эмма, и, по мере того, как обтягивался швартов, все новые матросы снизу присоединялись к нам, чтобы выбирать конец. Швартов шел все туже, наконец, Хорхе обвис на вымбовке и что-то прохрипел неразборчиво, Эмма глянула на него и рявкнула: "Марш от шпиля быстро!", и на его место заступил Том Лири, а на место Эммы - Фогерти. Эмма, прямая и тощая, похожая под дождем на старую ящерицу, закинула руку ослабевшего Хорхе на плечо и утащила его в библиотеку, в его каюту. А мы все тянули, до того момента, пока швартов не зазвенел, прямой и не провисающий ни на сантиметре своей длины.
Все попадали прямо там, где стояли, даже ночные. Но вскоре нам, дневным, стало заметно, что все вокруг мокрое, мы сами мокрые, очень холодно, а пойти переодеться и обсушиться ничему уже не противоречит.
Первым с палубы исчез кок. И вскоре снизу уже потянуло вкусным теплом и запахом кофе.
- Всем отдыхать, - зычно провозгласила Сандра, поднимаясь с палубы, - а который, собственно, час? - уже гораздо тише. - Ничего себе, без минуты полночь! Лири, склянки! Черт, где же кэп? Джонсон, ты где? Если кэп не вернется, сдашься мне.
- Сдаюсь, - вяло поднял руки Джонсон, валявшийся на брюканце грот-мачты.
- Не-не-не, не расслабляться!
- Есть не расслабляться, - пробормотал Джонсон, - вахту сдал.
- Вахту принял, - кивнула Сандра, - строиться не будем.
Звук рынды прозвучал глухо, утонув в дожде. И тут как раз на трапе и возник мрачный донельзя капитан с мокрым портфелем под мышкой. "Капитан на палубе!" - взревели мы все втроем, подскакивая и вставая во фрунт.
- Докладывайте, - буркнул он Сандре. Сандра вкратце доложила: взяли кранцы у поляков, завели швартов.
- Молодцы, - кивнул капитан, - сдавайте вахту.
- Сдаюсь, - подняла руки Сандра.
- И вы надеетесь поднять мне настроение таким детским приемчиком? - поднял бровь Дарем, - не надейтесь. Ну-ка, стройте вахту.
Сандра приуныла. Ее ребята только успели спуститься на жилую палубу и было бы жестоко снова выгонять их под дождь, когда фактически палубу уже приняли ночные матросы, которым катаклизм был нипочем. Но пришлось. Капитан в гневе есть капитан в гневе.
Тут я вспомнил, что при мне же была сумка. Увидев, как ребята борются с кораблем, я моментально о ней забыл и больше ее присутствия не ощущал, значит, она где-то на пирсе.
Сумка нашлась у центрального кнехта, окутанного нашими швартовами. Она, разумеется, промокла насквозь. Последний том "Темной башни", с иллюстрациями Уэлана, в оригинале, расползся по листику. Глубже я не полез, но догадаться, что бы я там нашел, было нетрудно.
На библиотечной палубе бледной тенью бродил Хорхе, проверял шкафы. И как это Эмма выпустила его так быстро?
- Хорхе, как вы?
- Я в порядке, - прохрипел он, держась за грудь. - а этой дьявольской полки опять нет.
- Какой полки? - перепугался я, - может, вам прилечь?
- Да ну вас, Йозеф, я не брежу, это из-за нее у нас неприятности. Знаете, бывают такие книги, они существуют только вероятностно, - Хорхе привалился к книжному шкафу и перевел дух, - так сложилось, что вероятность существования этих книг повысилась ровно тогда, когда нас решила проверить таможня. Капитана обвинили в провозе контрабанды. Обидно. Именно в этот раз мы ничего не продаем. А уж продавать вероятностные книги и вовсе неэтично...
- Пойдемте, я вас провожу, - предложил я.
- Да, пожалуй, - неожиданно легко согласился Хорхе. Видимо, повреждений существующих шкафов он не нашел, а чувствовал себя в самом деле плохо. - как отдохнули?
- Отдохнул? - эге, я ведь действительно ездил отдыхать, а теперь кажется, что в Праге я был не вчера, а минимум сотню лет назад. - Прекрасно отдохнул.
Уложив Хорхе, я спустился к себе, с наслаждением переоделся в сухое, и вышел в кают-компанию. Матросы уже поужинали и разошлись по гамакам, в кают-компании сидели только Сандра с Джонсоном, Эмма и кок. То есть, кок лежал лицом на столе и потягивал кофе через трубочку, как коктейль. Впрочем, обессиленным выглядел не только он, а все присутствующие.
- Вы у библиотекаря были? - спросила Эмма, - он там лежит или все еще бродит?
- Лежит, - сообщил я, - я его загнал.
- Вы молодец, - похвалила меня Эмма, - меня он совершенно не слушает. Как можно так пренебрежительно относиться к своему телу? Книги, одни книги... - она откинулась на диване и обхватила тонкими костлявыми пальцами теплую кружку.
- Вы и сами не ложитесь, - улыбнулся я, - и шпиль вертели наравне со всеми.
- Все мы грешны, - развела руками Эмма.
- Кофе? - пробормотал кок.
- Спокойствие, я сам налью, - я нацедил себе из автомата чашечку эспрессо и только тут наконец присел.
- Заседание трубочного клуба, - сонным голосом сообщила Сандра, - традиция, освященная веками. Йоз, ты как?
- Сейчас проверю, как там мой кисет, - пообещал я, выхлебывая горячий кофе, - сейчас-сейчас.
В своей каюте со дна мокрой сумки я достал кисет, вылил из него воду, положил трубку в секретер. Просохнет она дня через два, ничего, в каюте есть запасная, а вот запасов табака нету.
Пока я копошился в каюте, Эмма и кок ушли спать, только два моих боевых товарища валялись на диване и молчали.
- Пойдем через кормовой трап, - сказала Сандра, - кэп на мостике. Мальчики, идите вперед, поднимете люк.
Я представил, как это будет. Мы поднимаем люк, и навстречу нам по винтовому трапу рушится водопад с палубы. И выбрал с вешалки самый длинный непромоканец.
На баке все вернулось на свои места. В самом деле, я только что ездил на родину, вернулся домой, на работу, к друзьям. Все-таки, традиции, освященные веками - страшная сила. Табаком я одолжился у Джонсона.
- Так что у нас тут? - спросил я.
- Появляющаяся полка появилась не вовремя, - пожала плечами Сандра, - а тебе разве Хорхе не рассказал?
- Да я подумал, он бредит, - удивился я, - он что-то там совсем плох.
- Да брось, с ясностью сознания у него все в порядке. Всегда в порядке. Мы тут под арестом. Ну, что, не первый раз. У нас с французами вечно недоразумения.
Я посмотрел на ночной город. Набережная светилась синими огнями, значит, вода высоко. Дальше мерцали желтые окна домов, дрожащие под струями воды. Милый такой город. Никто бы и не подумал.
- Я думаю, если мы кэпа не успокоим, городок-то смоет, - заметил Джонсон, не вынимая трубки изо рта.
- Так ему и надо, - мстительно буркнула Сандра. - У них и табака нормального нет.
- Ну, ну, - примирительно похлопал ее по руке Джонсон, - не кипятись. Там есть и нормальные люди. Женщины... - мечтательно добавил он.
- И все чертовы долбаные бюрократы, - припечатала Сандра, - когда-то море было пространством свободы. Почему мы так любим истории про пиратов. А теперь Земля, в сущности, закончилась. Податься некуда. Нет нам больше Тортуги, нет Ультима Туле, везде кто-нибудь да сидит, кому нужны накладные, сертификаты, каталоги, корабельные описи, судовые роли. Мы не можем сделать так, чтобы тебе было интересно жить, но и тебе не позволим.
- Сандра, Сандра, - обеспокоился Джонсон, - двенадцать баллов - это уже предел, нас и так с бака сдувает, куда ты дальше-то раскочегариваешь?
А я вдруг заразился ее настроением. Действительно, когда-то было проще с этими бумажками. Неудивительно, что Дарем так разозлился, хотя, с другой стороны, в годы его жизни этого добра тоже хватало. Но у него есть одно неоспоримое преимущество, и он сможет осознать его заново, когда перестанет гневаться.
- Смерть, - сказал я изнутри непромоканца, где заново раскуривал трубку, - смерть - пространство свободы.
- Что? - то ли ребята не расслышали в грохоте дождя и шуршании вощёнки, то ли не поверили моей неожиданной готичности.
Я, высунув лицо под дождь, повторил.
- Йозек, - заботливо осведомилась Сандра, - ты как сам-то?
- Я в порядке. Ну, это же прописная истина! Вы сколько лет на этом корабле, и все еще не привыкли? А я позже всех вас пришел.
- И этот раскипятился, - Джонсон нервно посмотрел на море, - не пора ли нам завести еще один швартов? Что у нас там дальше - ураган?
- Мы не кэп, - покачала головой Сандра, - можем злиться и хандрить безопасным образом.
- Да-да, и корабль обрастет таранными орудиями и шипами, и на всех будут львиные головы, - покивал Джонсон, - а парусов будет столько, что мы улетим на луну. Рассказывайте мне больше о своем ничтожестве. Я вас в деле видел.
- И что теперь? - Сандра опустила поле зюйдвестки спереди и скрыла под ней все лицо, - спать идти, как в тот раз?
- Не выход, - покачал головой я, - у меня такое ощущение, что капитан принял правила игры. Словно эти гады с берега в самом деле могут его удержать. Если мы его сейчас оставим, город все-таки смоет. Не то чтобы "он это море", но что-то вроде того.
- Думаешь? А что тогда?
- Говорят, многие зверюшки умеют прикидываться мертвыми. Или вот нам рассказывали в школе: увидел медведя - прикидывайся трупом.
- И что? - заинтересовалась Сандра, - и медведь тебя не съест? Нам про медведей ничего не говорили, только про кабанов.
- Говорят, не съест. Я, правда, тоже никогда не видел медведя. Кроме зоопарка, конечно. Черт его знает, почему он не трогает то, что выглядит, как труп. Не признает своим то, что убито не им?
Сандра рассмеялась.
- Вряд ли медведь такой глубокий философ. Ну, а мы-то тут при чем?
- Ну, вот, помните, как летучий голландец в фильме выныривал? Весь в ракушках и зубах. Ну, я думаю... Что если подумать в эту сторону, - почему-то я вдруг засомневался. Вспомнил "Ветер семи морей", на вид чистенький, ухоженный, разве что светящийся синим. Синим светом шербурцев не удивишь, у них каждая дуга фонаря на набережной светится синим во время прилива.
- А что, это мысль, - кивнул Джонсон, - я, правда, плохо помню детали. У меня с фотографической памятью плоховато.
- Зато ты настроен на выживание, - бодро отозвалась Сандра, - будешь нам батарейкой. Пошли, картинок поищем.
Мы отправились в библиотеку. С нижней палубы интернет совсем не ловился, а из библиотеки довольно сносно. На палубе же открывать ноутбук стал бы только полный безумец. Сандра набрала в поисковом окошке "Летучий голландец" и извлекла довольно крупную фотографию декорации к фильму.
- Какая гадость, - скривился Джонсон, - и мы должны превратить нашу чистую красивую птичку в подобие этого?
- Да ладно, смотри, какая прелесть, - Сандра открыла картинку, где декорация зубастого голландца была сфотографирована на фоне современного пассажирского парохода. На фоне парохода кораблик выглядел совсем маленьким. Да он и был, наверное, маленьким - декорация, моделька. Во мне шевельнулось сочувствие к этой лодочке, которая в кино выглядела большой и грозной. Кажется, внутренняя работа уже началась, я его полюбил.
Мы сидели и смотрели картинки, и тут нас поймали на горячем.
- Что это вы здесь делаете? - яростное шипение капитана прозвучало прямо у нас за плечами. Он старался говорить тихо, чтобы не беспокоить спящих, но был для этого слишком зол. Он потрясал морской звездой неприятно зеленого цвета. - Вот это выросло у меня на нактоузе. Ваша работа?! Мало мне неприятностей? Во что вы превращаете корабль?
- В то, что сможет отсюда уйти, - объяснила Сандра.
- Уйти я и так могу, - буркнул Дарем, - но мне совсем не нужно, чтобы мне прострелили борт или повредили книгам.
- Ну вот, - развела руками Сандра, - если мы хорошенько подумаем, они не поверят своим глазам и не станут стрелять.
Дарем посмотрел через ее плечо на экран глазами, светящимися красным.
- Дэви Джонс! Вот вы что задумали. Так. Зарубите себе на носу. С кораблем делайте что хотите, хоть орган выращивайте в кают-компании и зубы на княвдигеде. Но щупалец на лице я не потерплю! Это неприлично. Если у вас получится, отходим перед рассветом, ночной вахтой.
Капитан вышел, а Сандра пробормотала тихо "Часть корабля, часть команды... Отсутствие щупалец не гарантируем."
- Смотрите, - продолжила она, - вот Вагнер, например. Летучий Голландец. Можно послушать.
- Наушники у нас одни, - покачал головой Джонсон.
- Да и Вагнер... Ну его, в общем, - сказал я, - обойдемся без Вагнера.
- Почему? - удивилась Сандра.
- По многим причинам. Сейчас времени нет объяснять.
- Вот, вот же! - Сандра наконец нашла кадр из фильма. Разница между игрушечным кораблем из Диснейленда и этим, из фильма - нарисованным, настоящим - была разительной. У этого были неприятно живые паруса, уйма мелких деталей, и тучи, из которых он выплывал, удивительно походили на нынешние капитанские.
- А что там еще у тебя в видео? Из фильма ролик? Дай-ка я гляну, - я повернул ноутбук к себе, - 3-Death, замечательный термин!
Оказался невнятного качества кульминационный момент фильма про пиратов, когда корабль во всей красе не виден, но достаточно хорошо видны детали: пиллерсы, планширь, всякие трапики, пушечные порты, в общем, обычные корабельные мелочи, в достаточной степени обработанные морем. Я закрыл глаза и стал вспоминать, как оно все выглядело на большом экране. Прекрасно оно выглядело, впечатляюще. Я думал про синий галеон ван Страатена, про лодку викинга Стёте, про все странности, которые успел повидать за несколько лет на "Морской птице". Где-то далеко прозвучал неуверенный шепот Сандры: "А он не заснул?" и ответ Джонсона "А ты вокруг посмотри." Больше звуков не было, только какое-то чавкание и потрескивание. Я чувствовал корабль всем телом, словно врос в него, а он - в меня. Я вспомнил неприличный свой сон на севере и мысленно погладил корабль вдоль стрингера. Я был кораблем. Это я обрастал сейчас кораллами и ракушками, это мои паруса превращались в войлок из водорослей. Хотя эти паруса и с трудом укладывались у меня в голове, они поразили меня еще тогда, когда мы ходили в кино. "Ты уверен, что с ним все в порядке?". "Не отвлекайся, Сандра, лучше о парусах подумай". Теперь все шло легче, пока я наконец не почувствовал, что растянут на швартовах, совершенный и ужасный, часть этого шторма, часть моря, я это море. А потом вдруг вспомнил, что меня зовут Йозеф, мне тридцать три, я второй помощник, только что из отпуска вернулся. И Сандра меня трясет.
- Йоз, Йозек, миленький, очнись! Ну, дыши давай!
- Да дышу я, - сообщил я, разлепляя глаза. - А вот корабли не дышат. Это что? - перед моим лицом свисала какая-то водоросль, и вообще в окружающем пространстве с трудом опознавалась библиотека. Стекла шкафов стали выпуклыми и словно бы тысячу лет назад затонули. Все бледно светилось зеленым.
- Зеленый. Не синий, - констатировал я, - это хорошо. Это французов впечатлит.
- Кэп уже отход скомандовал, - всхлипнула Сандра, - я уж думала, ты к нам не вернешься, так и будешь часть корабля часть команды. У тебя тут, кстати, - она отлепила что-то от моего лица и подала мне. Морской желудь. - Ну, пойдем смотреть? Вообще-то, все спят, но нам можно, мы это сами натворили.
На палубе я понял, что таким я корабля никогда не видел, и не увижу уже. Перед самым лицом полоскался грот, такой же прекрасный, как в кино, и такой же непонятный. Шторм бушевал грозой, и в каждой молнии снасти вспыхивали зелеными отблесками. Отшвартовывать корабль на шлюпке пошли Грэхем и Фогерти, нам оставалось только присесть на полуют и разглядывать все это коралловое великолепие. Каждый сантиметр борта изменился, всюду что-то росло, или жило, или наоборот вросло в борт на правах резьбы. Пожарный буй по левому борту отрастил щупальца, на всех снастях трепетали водорослевые бороды. Я подумал, что на транце сейчас должна твориться невероятная красота, у нас и так-то там резьба, а после изменения - ух. Наверное, это можно было бы рассматривать часами, а я и вовсе не увижу. Я поднялся на ют и заглянул сверху. В свете молний изредка вспыхивали то оскаленная морда, то клубок щупалец, но разобрать общую картинку было невозможно. Я снова присел рядом с Джонсоном.
- И как это смотрелось снаружи?
- Если глядеть на тебя, никак особенно. Закрыл глаза и покинул нас. Зато росло это все - даа, это зрелище. Жаль, ты видел его только изнутри.
- А ты сам не попробовал?
- Да у меня способностей нет. Почти. Я скорее держал вас за руки, пока вы работали, только это не руки, да и не то чтобы работа.
- Понятно.
Капитан отдавал команды, небо разрывали молнии, ночные матросы суетились, набивая шкоты, рулевые азартно выворачивали корабль прямо против ветра. Тут отдали последний швартов, шлюпка была уже намертво пришвартована к борту, двое ночных матросов выбирались из нее на палубу. У Фогерти вместо левой руки была большая клешня с острым просвечивающим краем, он укоризненно на меня посмотрел. Я смущенно пожал плечами. Но Дарем был в порядке. В блестящей треуголке, в любимом камзоле, стоял он, расставив ноги, на мостике, и обе его руки были руками, и щупалец на лице не было.
- Ну, хоть тут сдержались, - вздохнула Сандра.
На квартердек выбралась человеческая фигура, в которой мы не сразу опознали Хорхе в наспех накинутом непромоканце. Мы бросились ему навстречу.
- Прекратите здесь мельтешить! - взревел Дарем, - идите на ют, разрешаю там покурить, все уже промокло. Обзор загораживаете.
Мы поднялись к транцу, втащили туда Хорхе и уселись на скамью.
- Потрясающе, - бормотал Хорхе, - просто потрясающе. Сколько раз я говорил вслух, что кино иллюстративно и бесполезно, не чета книгам. Но вот же! Вот же его прямое действие.
Сверху было видно все. Жуткое отражение нынешней "Морской птицы" в стеклянном доме на набережной. Нерешительно болтающиеся в отдалении катера береговой охраны. И тот вопиющий факт, что корабль летел точно на север, навстречу ветру, с гордо надутыми мохнатыми парусами, словно был нашей коллективной галлюцинацией. Фонари, в свете которых начал преобладать зеленый, показывали начало отлива.
- Блестящая цитата, - продолжал Хорхе, - просто блестящая. Я не мог этого не увидеть.
- Вы бы все-таки поберегли себя, - заметила Сандра.
- Ах, это все ерунда. Обычное переутомление. Такое зрелище должно вылечить от всего. В крайнем случае, перейду в ночную команду, подумаешь, теперь, когда я это увидел, такая перспектива меня не пугает. - Хорхе поднял к парусам бледное узкое лицо и блеснул очками.
- Типун вам на язык, - сказал я. Меня изо всех сил клонило в сон, но я чувствовал, что, закрыв глаза, я снова сольюсь с кораблем, и во второй раз мне будет труднее напомнить себе, что я человек.
И я снова отсыпал табака, на этот раз у Сандры, у нее ванильный.
Корабль вернулся к нормальному виду, когда мы уже далеко прошли по Ла-Маншу, и мне удалось выспаться как следует. За этот день все успели насладиться разглядыванием мелких морских диковинок, кто-то даже вооружился цифровым фотоаппаратом и отщелкал наиболее интересные ракурсы. На нас с Сандрой смотрели с благоговением, как на непонятных, но явно гениальных художников. Шторм утих, но тучи следовали за нами, скрывая наше передвижение по дневному миру.
А в Северное море мы вышли уже обыкновенным парусным кораблем с книгами на борту.