Потому что это длинная книжка. А надо же как-то пережить декарбрь.
И потом, мне интересно, на чем я сейчас обосную свое "так писать нельзя". Даже на заре туманной юности, когда я сама писала еще и похуже, я знала, что эта книга в некотором роде образец. Забавно, что общее ощущение "так нельзя" несколько у меня сдвинулось. То есть, сейчас меня не совсем те вещи задевают, что задевали тогда. Мне, скажем, глубоко наплевать на семьдесят стрел в колчане (ну, фиг его знает, может, это был большой колчан) или конные арбалеты. В конце концов, сама по себе идея конного арбалета разумна, действительно ведь можно натягивать тетиву, зацепившись специальным устройством за стремя. Говорят, такого в нашем мире не было. Но ведь в книжке как бы и не совсем наш мир.
Да и "романтицское" не особенно расстраивает. "Крик умер на его губах". Хи-хи. Ну да, фэнтезюха может себе позволить быть романтицской, на то она и фэнтезюха. А сюжет меня даже увлекает - а чего еще нужно для декабрьского чтения. И потом, все любят хоббитов, как не читать о хоббите-медиуме.
Но вот впечатление общей неоднородности все-таки раздражает, несмотря на мою готовность прочитать что угодно, лишь бы захватило на пару дней. Есть прямые цитаты из Толкина, и с ними все в порядке. Есть довольно логичные логические построения. А есть откровенно пластилиновые куски. Словно проходишь кусок дороги по твердому камню, потом сапоги увязают в грязи, а потом и вовсе проваливаешься по пояс в болото; а бросать жалко, к героям все-таки привязываешься.
Ну и имена, конечно. У имён должны быть корни, потому мне и пришлось придумать целый очередной эльфийский язык, хотя мне нужна была всего-навсего топонимика. Пусть это у меня не книга, а набор разрозненных историй, обрисовывающих мир; но это мир, и он не должен разваливаться от первого прикосновения. Ролштайна я Перумову так и не простила.
Я бы вот что-нибудь жизнеутверждающее почитала бы. Перумов, конечно, очень старался тогда вытащить эту историю из черно-белой концепции злобра, но зря он делал это на чужом поле. Чего-нибудь бы живого, разноцветного.
А дома книжки кончились.
Когда-нибудь на необитаемом острове в такой ситуации я бы сама села писать.
Но сейчас-то никак. Не умею писать ни на ходу, ни в маршрутках.
