1. Книжки - я люблю и те, в которых что-то написано, и те, в которых пишут руками, и те, что еще с пустыми страницами. Если мне нечего будет читать, я буду писать. Если не найдется бумаги, срежу с ближайшей березы кусок бересты, напишу на нем. Так привязана я к тексту, что просто некуда деваться, и это неудивительно; но и сама книга как предмет глубоко трогает мою душу. Потому я их и мастерю. И дома от книжек некуда уже деваться, когда-нибудь я все-таки обошью стеллажами все свободные стены, терпеть не могу, когда книжки стоят в два-три ряда. Я хочу их все видеть.
2. Камни - я их сама не обрабатываю, и потому все они мне кажутся несколько волшебными, особенно если это агат, берилл, раух или лабрадор. И дикие камни я люблю, и песен про камни у меня довольно много. В Лисьей бухте мы собирали зеленые полосатые окатыши, мелкие белые агатики, и какие-то черные с белыми круглыми точками, которым я и имени не знаю. В Адлере я подобрала округлую яшмовую гальку, такую прекрасную, что немедленно нарисовала ее акварелью - в четырнадцать лет я страдала фотореализмом. Галька, такая увесистая и незыблемая, давно протратилась, а ее бумажный портрет до сих пор у меня в ящике лежит. На острове Гогланд есть каменная река, ущелье, заполненное круглыми гранитными камнями, размером от моего кулака до моей головы где-то. Там удивительный звук: когда идешь по этим камням, все они звенят, словно здороваются. Ни землей их не затянуло, ни трава не проросла - голая звенящая в тишине каменная река. Я хотела взять один на память, но мне показалось, что он не хочет - положила на место. И на берегу там мелкие окатанные до совершенной гладкости гранитные гальки, вот их я набрала. С давних времен у меня хранится сплюснутый гранитный шарик, настолько похожий на камень каменной реки, что хочется верить: его к берегам города волной принесло. У подножия замка Кронборг, что в Эльсиноре, собирали мы дырчатые кремешки, один из них Аська год на шее носила - "для крепкости". А самые странные камни были у меня в детстве на насыпи между 67 и 69 километром Приозерской железной дороги: маленькие, около сантиметра в диаметре, фиолетовые шарики. Мягкие, как известняк. До сих пор не знаю, что это такое было, и не сохранилось ни одного.
3. Кофе. В кофе я кладу кардамон, имбирь и мускат, иногда корицу, иногда бадьян; в песне у меня кофе здесь будет с мятой, небо начнется от самых пяток - это бедуины и друзы кофе с мятой пьют, а иногда с шалфеем. Без кофе я себя не представляю, говорят, я его неплохо варю. Нет, я не кофеманьяк, восьми чашек в день, как я заявила в одном стишке, мне в жизни не выпить, но три - могу, а без одной просто прекращу функционировать. Пытаюсь вспомнить лучшую в моей жизни чашку кофе, но как-то лучшие чашки не сводятся в одну. Был кофе в Тимне, в кофейне в виде бедуинской палатки, первый стеклянный стаканчик - с шалфеем, дальше сам уже себе подливаешь из чайничка. Был кофе в лесу, в кружке на костре, в маленькой карманной джезвочке на печке в Хибаре. Казалось бы, должны были запомниться первые чашки после вынужденных перерывов - когда я кормила или болела - ан нет, почему-то не отпечатались. Последняя известная мне кофейня, где еще варят кофе в песке, у нас неподалеку, в доме с белой башней. А в Москве, конечно, лучше Барвихи места не придумано. Но самый лучший кофе для меня - домашний: не разлепляя глаз растолочь кардамон в ступке, настрогать имбиря и муската, прогреть пряности в джезве, насыпать кофе, залить горячей водой, дать подняться, постучать о лежащую на столе прихватку, чтобы осела гуща и всплыла пенка, налить в любимую чашку, добавить молока. Проснуться.
4. Корабль. Иногда мне кажется, что большая часть меня осталась в этом корабле. Десять лет жизни, как никак. Все там обо мне напоминает. Собственно плавания было не так много - два лета всего, пять месяцев в общей сложности, а кажется - целая жизнь. А ведь было еще и строительство, деревянные тетки, орел липовый, дубовые кулаки, размораживать ноги на печке, выходы на лодках на форты, клубная баня, можем дать дуба сколько угодно, концерты на недостроенном корабле, зимовки во льдах. А теперь сижу на берегу, ращу дочь, мастерю игрушечные кораблики, прямо Лонгрен какой - снова, черт побери, мужской персонаж.
5. Ковырять. Это, наверное, двигательный невроз - или противостояние разрушителю. Некоторые могут просто сидеть и смотреть, скажем, кино - у меня так не получается. Мне обязательно надо что-нибудь ковырять. Вот сейчас смотрели первый фильм про Робин Гуда, 1938 года, идеально отреставрированный, забавный - я взяла с верстака деревянную чашку и принялась вырезать на ней какие-то листики, потому что не ковырять не умею. Я и с выездов в лес привожу обязательно что-нибудь деревянное. Если уж ковырять никак нельзя - хоть порисую. Наверное, все-таки невроз.
Вот и все :)
Пускай теперь рассказывают о себе
hvd, dashka_zdes, lenkao, test_na_trzvst (это я пользуюсь игрой в лично-фанатских целях) и fonarick(а это я вообще вредничаю, поди еще найди пять слов на букву Ф)