Я попала в лапы вампира, который медленно, но верно превращает меня в упыря.

Он ходил с нами в море и все пытался зажать меня в темном углу или задавал очень хамские вопросы, а я, поскольку он был матросом не моей вахты, даже не могла применить к нему какие-то санкции и тихо бесилась. Если я бесилась громко, оба моих начальника осаживали меня: добрее надо быть. Я отвечала: он делает и говорит то-то. Мне говорили: дай в бубен, но будь добрее.

Ладно, добрее так добрее. Я дотянула до смены экипажа.

Он уехал, я пустилась в пляс. Но вскоре пришла от него первая эсэмэска. И, знаете ли, лучше бы он зажимал меня в углу и задавал хамские вопросы. Само звучание его дурацкого голоса вызывает какую-то жалость, которой в нашей семье принято сглаживать раздражение от самых тяжелых сумасшедших, но написанное буквами на экранчике - ужасно. Однажды послание застигло меня на мостике. Я почувствовала, что руки у меня дрожат и глаза туманятся, дабы не впилить кораблем в прибрежные скалы, я выключила телефон. И никто не мог до меня дозвониться до середины сентября.

Он не пришел нас встречать, и я было возликовала. Но вскоре все эта история зашла на новый круг. Почему-то мы разрешили ему приходить на корабль, мои коллеги вообще к нему лояльнее и не могут понять, почему я не принимаю его до такой степени. Я позволяю себе говорить ему такое, чего не сказала бы ни одному человеку на свете и даже получаю от этого извращенное, ядовитое удовольствие. Он - единственный, кого я не боюсь задеть, потому что никто и никогда не задевал меня так сильно.
Безошибочно чувствуя мои слабые места или предметы моего особого внимания, он метит в них точными ударами или лезет грязными ногами.

Да, моется он редко. А сам спрашивает все время, достаточно ли я хороша, чтобы выйти за него замуж.

"Мы с тобой неудачники," - говорит он. "Твои друзья такие-то говорили о тебе, что ты: неверна, нечистоплотна, доносчица, тебе нельзя доверять никакой информации - ты все разболтаешь, ты неряха, ты несчастлива, ты тоже ничего не добилась в жизни", - говорит он. "А ты еще можешь родить ребенка или уже совершенно бесплодна?" - спрашивает он. "Ты все лето рассказывала мне, какая ты больная, просто проходу не давала, так и лезла с рассказами о своих болячках" - вспоминает он. И ловит меня на крючок лжи: я не вру практически никогда из религиозно-философских побуждений, сам звук лжи скребет меня, как ногтем по пенопласту, я рвусь возразить, а возражать нельзя, это значит - принять предложенную тему, пойти на поводу. И я выпускаю пар в нападении, я перехожу на личности, и коллеги не могут понять, почему я так странно себя веду.

Я ушла с корабля, и он звонит мне на мобильный, присылает циклопического размера послания, да еще по шесть раз, я снова выключила телефон, ловите меня емейлом. Да, возможно это паранойя. Но это еще не значит, что меня не преследуют!

Срочно нуждаюсь в каком-нибудь Алукарде или охотнике Ди. Киллер человеческих кровей просто не увидит опасности и не поймет масштаба бедствия.