И это был мой четвертый опен-эйр в этом месяце. Как только стало можно хотя бы опен-эйры, все с цепи сорвались.
Ранчо "Белый шиповник" - это такой арт-проект. Это не то чтобы настоящее ранчо, а такие декорации для фотографирования. Строений там гораздо меньше, чем кажется. Если приезжаешь на несколько часов поиграть музыку и пофотографироваться - всё отлично. Если живёшь там хотя бы две ночи, начинаешь замечать общее запустение. А ехать туда 130 км, как-то хочется после такого пути попасть уже во что-то настоящее. В этот раз меня добили сырые дрова для печки. Вообще-то, я довольно быстро нашла, где взять сухие, кто-то начал их пилить в ближайшей рощице, но потом, видимо, запил. И я их брать не стала, общая аура запустения выключила и меня. Тем более, что их бы допилить бензопилой.
Фестиваль получился отличный! Довезли достаточно аппарата, настроили звук за полчаса до начала, а не как обычно, к десяти вечера как раз все отыграли, и хорошо отыграли, в общем, уложились и повеселились. Будь там еще слушатели - было бы вообще отлично, а так музыканты играли друг для друга. Наладить стрим было никак, слишком там слабый интернет.
А вот ночью начался полный трэш. Все друг по другу соскучились, и как начали напиваться, и как продолжали это всю ночь! Как назло, за бортом салуна лил проливной дождь, и идти в темноту ставить палатку не хотелось совсем. А в салуне был полный дикий запад: шум, стрельба (фигуральная), дикие крики, громкие песни и всякое бла-бла-бла. И долгие попытки растопить печь. Мне это было всё равно: до моего угла тепло от печи всё равно не доходило, и я одолжила у хозяев запасное одеяло, угнездилась и угрелась.
Мою душу спасла книжка. Одна из постоянных посетителей Каледона, не иначе шаманка, как знала, что мне понадобится спасение, и заставила меня взять с собой книжку Элеоноры Раткевич "Таэ эккейр!". Такая милая история о дружбе, и такой у них милый вежливый мир с нормальным сосуществованием разных рас, и, в общем, подвернись мне какой-нибудь Бертран де Борн, я бы, может, и убила кого, особенно того навязчивого банджиста или алкоголического поэта, а так обошлось, потому что книжка подавала мне примеры терпения и стремления к пониманию. Мои глаза уже не торт, но помог разваливающийся китайский фонарик, он светил мне буквально на честном слове всю ночь.
Очень правильным выбором было поехать обратно по Нижней дороге. У нас же есть настоящее море! В Зеленогорске мы просто вышли из грузовичка постоять у моря. Очень успокоительно. Там есть такой непонятный кусок набережной, из ниоткуда в никуда, и с него прекрасный вид. И море спокойное.
Кое-что ценное я оттуда вывезла. В целом такой лес, как там, мне не очень нравится: очень сыро. Даже там, где поверхность не ныряет вниз, верховые болотца, а уж внизу так вообще. Не мои любимые места. Но в этом болотце я нашла один давным-давно засохший можжевельник, из тех, которым зимы и дожди давно содрали кору, и они торчат с виду серебристые и гнилые, а на деле древесина у них внутри - самая плотная из тех, что можно найти в наших лесах. Это было как возвращение домой: когда-то у нас на Ореховой горке было таких полно. А теперь попадаются либо живые, либо недавно засохшие, а это не то. Нет у них внутри этой тёплой янтарной красоты, хотя запах и тот самый. Вырезала себе перекладину и стучалку для грибного бубна.
