Но вот швейная машинка меня злит как принцип. И именно потому, что у меня есть образец настоящей швейной машинки. На ней я и шью, это столетний Зингер, я умею за ним ухаживать и его чинить, сейчас его единственный косяк в том, что ремень я ему тоже вырезала сама, ремень не совсем круглый и местами проскальзывает. А так машинка в отличном состоянии.
А Хускварна ста лет не проживёт. Да она и десяти не проживёт. Она уже ведет себя странно. Как будто где-то в ней застряла нитка - но все места, где она могла застрять, я перебрала, а до других вот так на шару не доберешься. И детали у неё пластмассовые. Хотите металлических, сказали мне, так это от ста тысяч. Даже мне, лирику, известно, что у пластика есть свойство внезапно распадаться. Пластмассовая игрушка и стоить должна как игрушка.
В общем, в постапокалипсисе я буду подбирать только те инструменты, что сделаны до середины двадцатого века. Это я персонаж рассказа "Этот непрочный мир", который принёс деревянную табуретку. Да что там, я уже так и делаю: эта грешная швейная машинка - единственный новый предмет в моём доме, и я уже жалею, что ее купила.
