Мне тут напомнили, что текст из блица, в который мы играли на мой день рождения, я не скопировала к себе. Ну, неудивительно, учитывая, что мы праздновали день рождения потом две недели с перерывами, и не то чтобы пили всё это время, скорее, совершали путешествия духа. Ну вот пусть тут будет.

Юбилей Арсений решил зажать.

Пятьдесят - это что-то солидное и обрюзгшее. Серый костюм, распирающее рубашку брюхо, лысина. Дарят какие-нибудь золотые часы и много коньяка. И еще цветочки. Кошмарные веники. Себя в этой роли Арсений не видел. Из зеркала на него смотрел вполне моложавый и довольно подтянутый мужчина, к которому неприятное слово "пятьдесят" относиться точно не могло.

Логично было бы вообще убежать из страны, но такие вещи готовятся заранее. И потом, пока будешь проходить границу, у массы народу, вертящих в руках твой паспорт, будет возможность ляпнуть что-нибудь шаблонное и нелепое. И тут Арсений вспомнил про дачу. Маленький щитовой домик, небольшой заросший люпинами участок, и вокруг - только люди старше него, знающие его как "Сенечку", никаких тебе "Арсениев Алексеевичей". И ехать туда от дома всего минут сорок пять по новой трассе, а легчает сразу же, как будто и впрямь выбрался из страны.

Домик, что удивительно, стоял на месте и даже не слишком облез, видимо, акриловая краска, которой Арсений красил его еще с женой в прошлый прилив энтузиазма, оказалась хороша. А вот крыльцо местами провалилось. Внутри пахло плесенью и котом, одна форточка оказалась разбита, в дом проникли бродячие коты. Арсений распахнул все окна, поставил греться полный самовар, взялся за метлу. Погода не располагала ни к чему хорошему - плюс пять, мелкий дождик - но в доме обнаружились сухие дрова. Через пару часов дом перестал пахнуть котами, вместо разбитого стекла вставился кусок оргалита, но дальше работа застопорилась. Хотелось сделать крыльцо, но на поселковой стройбазе не оказалось подходящих досок. Там вообще всё было заполнено какими-то дурацкими корзинами с цветочками.

Никаких проблем доехать до райцентра, всего-то пятнадцать километров, но вдруг оказалось, что уже девять и магазин явно закрыт. Арсений завернулся в огромную дачную куртку, присел на остатки крыльца и закурил, прикидывая, что можно сделать без стройматериалов.

Дождик закончился, но теплее не стало. В ельнике мрачно посвистывала какая-то замёрзшая сойка. С соседнего участка доносились ритмичные удары и монотонное пение, можно было подумать, что там камлает какая-нибудь этническая шаманка. Арсений наклонился, чтобы соседский дуб не загораживал обзор. Там, на соседнем участке, рыжая девица выбивала ковёр плетёной винтажной выбивалкой и напевала без слов. Больше вокруг живых душ не было. Одни соседи, затеяв расширить дом, остановились на заливке фундамента и уехали. Другие приехали, спешно смонтировали парник и тоже исчезли. Конечно, дураков нет сидеть на даче в такой экстремальный холод. Но на девице была надета меховая жилетка, холодно ей явно не было. Из оранжевого домика выскочила другая такая же девица, в шляпе и с рюкзаком, девушки нежно обнялись (всё с ними понятно, подумал Арсений), и та, что с рюкзаком, побежала в сторону последней электрички, та, что с ковром, продолжила истязание. Раз тут никто не спит, подумал Арсений, порублю-ка я дров.

Теперь оба соседних участка шаманили одновременно, то вразнобой, то слитно. Отличный шведский колун взлетал и рушился в колоду, мягкая плетёная выбивалка вязко чпокала в ковры. Наконец, истребив все доступные колоды, Арсений поставил колун в дровяник и прислушался. Звук от соседей изменился, стал глуше. Посмотрел через забор: теперь соседка выбивала огромное одеяло. Посмотрел на часы: полночь. Отлично. С днём рождения, дорогой Сенечка.

И вдруг оказалось, что страшный полтинник, приблизившись, потерял всякое значение. Ничего не изменилось. Арсений не превратился в пузатого и лысого дядьку. Каким был, таким и остался. Стрижка под машинку, сдержанная борода, и даже не так уж много седины в бороде и бесов в рёбрах. И чего паниковать было? Сидел бы завтра на работе с тортиком, принимал бы подарки и горя бы не знал. Посмеиваясь над собой, Арсений прихватил несколько свежих поленьев и отправился дотапливать печь на сон грядущий, пить купленный на местном рынке да хун пао и составлять план закупок.

Утром Арсения разбудило солнце. Настоящее солнце! Градусник показывал +10, но, выйдя на крыльцо, Арсений почувствовал, что куртка, пожалуй, лишняя, да, пожалуй, и свитер можно снять. И, оставшись в тельняшке, проделать набор упражнений тайцзи. И даже помыться под краном не слишком холодно. Соседка, что ли, накамлала в своё одеяло? Разгоряченный упражнениями и ледяной водой, Арсений даже не стал грузиться в машину, а доехал на стареньком, еще отцовском, велосипеде до рынка и купил необходимое: туалетную бумагу, кусок мяса, рулон фольги, хлеб, еще несколько пакетиков да хун пао. Зашёл в правление, поговорил о кадастровых делах, об электричестве, о водоснабжении, расслабленно, по-дачному. Дома замешал маринад из остатков уксуса и пряностей, завернул мясо в фольгу, оставил мариноваться. И вздохнул: за досками-то ехать надо, а уже не хотелось. Странно, но вычищенный и вымытый домик словно придерживал его за локоть. Решительно захлопнул дверь, дважды провернул ключ, прижав дверь коленом. Ничего, домик, оставляю тебя для твоей же пользы.

Соседка поймала его у калитки. И Арсений удивился: она оказалась старше, чем казалось издали. Взрослая, не девочка, хоть и одета в радужный свитер и лоскутную юбку, как поздняя хиппи.

- Здравствуйте, меня зовут Эмма, вы, случайно, не в "Вимос" собираетесь? Не возьмёте меня с собой?

- А как вы догадались? - удивился Арсений.

- Вышли без сумки, без куртки, явно не в город. Местный "Вимос" что-то не блещет, наверняка собираетесь в большой, значит, можно обнаглеть и напроситься.

- Ну, садитесь, миссис Холмс, - улыбнулся Арсений, - Арсений.

Соседка кивнула и устроилась на переднем сиденье - уютно, как кошка. "Художница," - почему-то подумал Арсений.

После толчеи на дороге дорога в центр, вьющаяся по карельским холмам, казалась почти пустой. Все уже приехали и еще не уехали. Хотелось курить; Арсений достал пачку и вопросительно посмотрел на Эмму; та обрадованно кивнула и вытащила из сумки настоящую сигару. Арсений так удивился, что даже притормозил на обочине, чтобы не врезаться на кривой дороге. Девушка с сигарой - это удивительный поворот.

- Да вы не волнуйтесь так, езжайте, а я расскажу, как полюбила сигары, - рассмеялась Эмма, - две истории, и обе про эти места.

Арсений послушно тронулся дальше, а Эмма раскурила своё бревно и, держа его на весу, осторожно, чтобы не стряхнуть пепел, начала:

- Много лет назад я закончила институт и решила хорошенько отдохнуть в лесу. Вроде бы со мной собирался друг, у которого как раз недавно был день рождения. Я купила ему в подарок пачку тонких сигар, пять штук. А он передумал ехать. Это было еще в дотелефонные времена, не приехал к последней электричке - и привет, уехала без него. Погода в то лето была жаркая, курить не хотелось, да я тогда почти и не курила. Загорала там, купалась, вышивала вереск с натуры. И вдруг на целые сутки зарядил дождь. Тут мне курить, конечно, захотелось - а у меня только эти сигары. Пришлось распробовать. К концу дня оказалось, что это даже и не страшно. Правда, потом не курила два года. Достаточно было подумать о сигарах - и сразу во рту появлялся вкус табака.

- А другая история? - успел вставить Арсений, пока Эмма снова раскуривала сигару.

- А другая история про то же место. Как-то жили мы там неделю в лесу с дочкой, с подругой и её сынишкой. Детям было тогда лет шесть. А подруга вблизи оказалась какой-то душной. У меня была с собой трубка и табак, и курила я в тот раз гораздо больше, чем обычно курю в лесу. Вот табак и закончился. Оставила дочь с подругой, поехала сюда, в центр, за табаком, но до табачного магазина же идти еще от станции полчаса. В общем, пока шла к магазину, так упорно думала о табаке. что сигара и материализовалась прямо на обочине. Почти целая сигара на обочине заштатного райцентра в восьмидесяти километрах от города. Ну, я ее попробовала, конечно. Оказалось очень здорово. То ли я ожидала от небывалого окурка небывалых ощущений, то ли и впрямь табак хороший, хоть его уже кто-то и раскуривал. В общем, теперь курю сигары, но только на даче. Намертво связались с местом. А в городе не курю вовсе.

А ведь она не младше меня самого, сообразил Арсений. Закончила институт в дотелефонные времена. И девушка, с которой она обнималась, видимо, и есть та самая дочь. А подумал-то невесть что. Но, может быть, и не зря. Что-то в Эмме сообщало определённое "нет". Возможность подбития клиньев как бы отсекалась на первом этапе, уж такие-то вещи Арсений чувствовать научился.

Пока соседка рассказывала, дорога почти и закончилась. Вот уже впереди громадный желтый ангар строительного магазина.

Когда оба вышли через час из магазина и сгрузили в машину покупки, Арсений -предусмотрительно напиленные по размеру крыльца доски и коробку гвоздей, Эмма - банки с краской, связки кистей и швабру, Эмма, замявшись, спросила:

- А вы не согласитесь немножко свернуть в сторону? До Снегирёвки. У меня там внезапно образовалось дело. Давайте, я заплачу за бензин.

- Да ну вас, - отмахнулся Арсений, - пара километров, не о чем говорить. Никаких проблем.

В Снегирёвке Эмма постучалась в глухой забор плохо видимого сквозь яблони коттеджа и велела её подождать. Зато неожиданно хорошо ловили мобильные сети. На Арсения высыпалось сразу двадцать семь поздравлений от разных людей, пришлось отвечать каждому, а потом оказалось, что прошел уже час, а Эммы всё нет.

У Арсения засосало под ложечкой. Мало ли что там может быть, это же уже деревня, а не дачный посёлок. Что ей там понадобилось? Почему так долго? Подёргал калитку, перекинул руку через верх забора, нащупал щеколду, отодвинул. От забора к крыльцу вела вымощенная цементными плитами дорожка. Всё-таки это был не коттедж, а обычный домик, почти дачный, обшитый вагонкой. По крыльцу вился девичий виноград. На веранде пусто, видимое окно в доме занавешено плотной тёмной шторой. Постучал. Нет ответа. Дёрнул - открыто, вошел на веранду, с веранды - дальше в дом, в темноту.

Нет, не совсем темнота, маленькое пятнышко света, свечка, но лица сидящих за столом женщин освещены снизу чем-то голубым, как лица девушек на ранней картине Брусовани. Одна из женщин - да это же Эмма - предупредительно подняла одну руку, а другую поднесла ко рту, мол, молчи и стой там. Арсений выдохнул и обнаружил, что держит в руках невесть откуда взявшийся топор. А тут ничего страшного не происходило - две женщины что-то ворожили и курили при этом сигары. Осторожно поставил топор к печке и прислонился к дверному косяку.

Подходить не велели, но Арсений против воли вглядывался в поверхность стола между женщинами. Края выглядели обычно: скатерть, подсвечник со свечкой, термос, компас, колода незнакомых карт. А вот в центре словно открывалась светящаяся бездна, что-то там происходило, двигалось, там были человеческие фигурки, там менялось освещение. Изображение показывалось прямо на скатерти, словно на потолке висел невидимый проектор - Арсений даже поднял глаза, но проектора не было. Обычный фанерный потолок.

- Вот оно как! - воскликнула незнакомая хозяйка дома, - так всё и будет?

- По крайней мере, так может быть. Так что не волнуйтесь, всё наладится. А на руки посматривайте, когда заживёт нога, заезжайте, - успокоительно сказала Эмма, поднимаясь. Стол был как стол, никаких светящихся штук. Эмма собрала со стола все предметы, кроме свечи, затолкала их в рюкзак, обняла хозяйку и потащила Арсения за рукав из дома.

- Что это было вообще? - Арсений щурился, после тёмной комнаты всё снаружи казалось другим.

- Гадание, - пожала плечами Эмма, - трудный случай, простите, что так вас задержала.

- Да ничего, ерунда, мне бы юбилей на даче пересидеть, чем позже вернусь, тем лучше... - не думая, ответил Арсений.

- Так вы от дня рождения прячетесь? - рассмеялась Эмма, - понимаю. С днём рождения!

- Я этого не говорил, вы этого не слышали, - буркнул Арсений быстро, - Что это за гадание такое со спецэффектами? Карты знаю, линии ладони знаю, но это же непонятное что-то.

- Ну, непонятное, - согласилась Эмма, - но карты и линии что-то не сработали. Она все время ко мне ездит, ей утешение, мне заработок, а тут еще и ногу сломала, водить не может. И линии на ладони у неё все перепутались. Пришлось так.

- Но что это за... зеркало Галадриэли?

- Никакого зеркала, - рассмеялась Эмма, дёргая машину за ручку, - это вы в наш транс вошли. Да вы прирождённый медиум!

Чур меня, подумал Арсений, заводя машину.

Обратно ехали молча. Предположенные в нём соседкой медиумические способности выбили Арсения из благодушного дачного настроения. Что это, зачем? Совершенно ни к чему видеть то, чего нет, тут бы с тем, что есть, разобраться. И уже следующий поворот подкрепил его опасения. Пришлось даже притормозить на обочине - практически на том же склоне, где на пути туда Эмма раскуривала сигару. Потому что он увидел, что зелёный домик на углу скоро, вероятно, сгорит. Ощущение было странное, словно не глазами, а кончиком носа или волосками бороды он видел сквозь зелёный дом с резным дракончиком на коньке будущий пожар.

- Ааа, - выдавил он и не смог сформулировать ничего больше.

- Вы это увидели?! - забеспокоилась Эмма, - вот этого я не ожидала.

- Он и правда сгорит? - спросил Арсений хрипло.

- Может. - Кивнула Эмма, - чёрт, чёрт, я не знала, что это еще и заразное!

- А что, вы всегда так?

- После одного случая. Но я-то девочка, мне не страшно. А вот вам не надо бы. Вот отхлебните-ка чаю.

Арсений послушно отхлебнул - травник походил на лекарственную микстуру. Явно не привычный китайский чай. Потом перевёл взгляд на дом. Пожар. Пожар по другую сторону времени, непонятно, будущую или бывшую.

- И люди?

- И люди, - кивнула Эмма, - нет, так нельзя, это надо как-то заглушить. А вот попробуйте-как вот это, - она достала из рюкзака твидовую банальнейшего вида кепку с пришитой над козырьком алюминиевой табличкой "НОРМАЛЬНАЯ РАБОТА", видимо, открученной с какого-то механизма. - Попробуем добавить банальности.

Арсений попробовал. Кепка села на голову, как родная. Не жмёт, тепло, уютно. Никогда не носил кепок, в кепке есть что-то пролетарское, гопницкое, низменное. Посмотрел на дом.

Просто дом. Зелёный, с дракончиком.

- Кажется, сработало, - выдохнул он.

- А вам даже идёт, - усмехнулась Эмма, - вы похожи на механика. Дарю. Будет вам всё-таки деньрожденный подарок. Не знаю, надолго ли это у вас, но сегодня на всякий случай не снимайте, а там посмотрим.

- А если не пройдёт? Всегда кепку носить?

- Ну, или всегда носить, - подтвердила Эмма, и Арсений ужаснулся, - или привыкать видеть больше, это менее банально, но бывает страшновато. Я привыкла, а вам решать.

- По Сеньке и шапка, - пожал плечами Арсений, - что-то мне кажется, что я лучше к кепке привыкну.

Арсений довёз Эмму до калитки и весь остаток дня ходил в кепке. Топил печь в кепке, прибивал доски в кепке, запекал мясо, не снимая кепки. На ночь решился снять, но сон снился обычный, без двойного дна. Да и сна-то того было жалких четыре часа. И в сторону города ранним утром выезжал всё в той же кепке.

До въезда в город думал: а некоторые всю жизнь головного убора не снимают. Вон хоть Боярский: всегда в шляпе. И ничего. Всё лучше, чем видеть всякие грядущие ужасы и ничего не мочь сделать.

И только въехав в город, проезжая мимо устрашающего муравейника Парнаса, подумал, что, пожалуй, иногда можно было бы и подсмотреть что-нибудь неочевидное. Например, одна коллега по школе тайцзи хочет купить квартиру на Парнасе, говорит, очень позитивное место. А с виду же ужас кромешный... Вот и глянуть бы, что там такого позитивного. Когда-нибудь.

Но кепки не снял.