Когда ты художник, можно спать, когда захочется, или не спать вовсе. Так утверждает коллективное бессознательное. Жаль, ангел с блокнотиком из-за плеча художника обычно об этом не знает. Ангел с блокнотиком - существо простое, он на вопль "вдохновения!" записывает вдохновение в блокнотик и даёт его позже, когда уже выполнит предыдущие пункты - хорошего кофе, разноцветной бумаги, чтобы зашла Юлико, чтобы Юлико ушла, потому что нет сил объяснять, что за запредельный ужас чувствуется ночью в мастерской. Кирилл сразу чувствует, что это не того градуса ужас, когда можно девушку обнять, приласкать, а там, глядишь, и дальше что хорошее получится - нет, тут не получится, девушке страшно, ну и иди, девушка, заметившая покойную тётушку, мы тут с ангелом как-нибудь сами.
Потом ангелу приходится дать Кириллу подушкой по башке, потому что разбираться с тётушкой следует во сне. И вот Кириллу снится, что он обнимает тётушку за хрупкое плечико и говорит что-то утешительное, потом укладывает спать, укрывает пушистым одеялом и просыпается под своим собственным, тонким, истошных эквадорских цветов. Ну вот, думает Кирилл, удачно вышло, надо бы, что ли, опять к Юле клинья подбить, вон хорошая какая, тётушку заметила. "Клинья к Юле", - записывает ангел. Или не подбивать, - думает Кирилл, перемалывая в ручной кофемолке крупные зёрна, - а то еще лишнего заметит. От этих девиц решительно ничего невозможно скрыть. Видят на три метра вглубь. В голове возникает картинка, ангел опускает блокнотик и задумчиво смотрит. На картинке девушка с любопытным и непрозрачным лицом пристально разглядывает внутренности бородатого чувака, и внутренности эти как на ладони. "Я, пожалуй, тут посижу," - говорит себе ангел, устраиваясь на перилах балкона, видя, что в ближайшие несколько часов мыслей не будет. Кирилл вдруг радуется, что пойдёт сейчас в мастерскую и хорошенько поработает, и дополнительно радуется, что тётка и впрямь спит, раз мастерская вызывает такие чувства.
Ангел выдёргивает листок из блокнотика и рисует улиточку. Листок вне блокнота - просто листок, ничего интересного. За улиточкой неторопливым шагом идёт лошадь, за лошадью - трёхголовый русофильский дракончик. Не у всякого ангела бывает отпуск. Но если твой подопечный художник, то частенько. Сейчас он там всё делает сам. Кисточкой, холстом, модными акриловыми красками. Ангелы могут расслабиться.
Так в доме хорошо. И тут звонит телефон. И ангел сразу понимает, что нехорошо он звонит. А Кирилл не понимает, потому что не слышит, телефон звонит в куртке в прихожей, а Кирилл наслаждается холстом за углом, под окном, из которого льёт ясный июньский свет. Но со второго раза звонок до него доходит, и он меняется в лице, падает в кресло, и оттуда уже продолжает разговор: ну ничего себе, ну пиздец, как же так... А. Да. Говорят, такие люди находят дорогу в другой мир. Да, конечно буду. Ты держись там. Звони, если что надо. Отпуск окончен, понимает ангел, сейчас будет много мыслей, и берёт перо наизготовку. Нечестно, - думает Кирилл. - хотели же на фесте уличных театров встретиться. А я ему Олдей не вернул, - думает Кирилл, и это тоже никакое не пожелание, и ангел ничего не пишет, только гладит Кирилла по плечу. Кирилл, конечно, не чувствует, но ему как-то легчает. Ну да, думает Кирилл, можно же во сне, как с Валерой, тогда же всё во сне обсудили; "найти во сне Анатолия," - пишет в блокнотик ангел, и тут же чувствует: не найдёт. Этот друг сразу далеко ушёл, за восемь часов сна не добежишь, да и незачем. Но пожелание уже записано в блокнот, и, значит, будет пытаться исполниться тем или иным образом.
Кирилл встаёт, натягивает кеды и идёт куда-то бродить. Вот ведь отличная же погода, - думает Кирилл, - солнце. Листья зелёные. На Елагином клоуны классные. Так могли бы оттянуться. "Отличная погода," - пишет ангел, - "классные клоуны". Ну вот, записано. Теперь, хоть подопечный и не попадёт на Елагин, всем остальным выступления понравятся. Всегда так с этим человеком, он как будто знает, как правильно пользоваться этим блокнотом.
К вечеру Кирилл возвращается на Пушкарскую. В створе Бармалеевой сияет закатное солнце, красотища, - думает Кирилл, - надо бы бахнуть, и ангел записывает: "Бухло". Все предыдущие пожелания, кроме одного, исполнены: погода хорошая, уличные театры удались, еще несколько пожеланий относились к красоте города и сиянию девичьих ножек, вот только сон о покойном друге еще не исполнен; значит, и бухло должно ждать своей очереди. Иногда порядок действия ангельского блокнота раздражает самого ангела.
Художник возвращается домой, битый час стоит перед картиной, на которой взгляд у девицы, в отличие от первоначального мысленного наброска, несколько ошарашенный, а у молодого человека толпятся за плечами призраки - мужчина в шляпе с книжкой, миниатюрная тётушка, длинный волосатый музыкант, невысокий длинноносый фотограф, полосатый кот, встрёпанный скворец. Смотрит на картину, но не берётся за кисточку, потом падает на кровать поверх эквадорского одеяла и засыпает, даже не завернувшись. Ангел, погодя немножко, накидывает ему на босые ноги край одеяла. Ну, он мог и сам во сне засунуть ноги под одеяло, ну, что такого.
Художнику снится Эрих Хоннекер. Кирилл ни дня в жизни не думал об Эрихе Хоннекере. Ангел вздыхает и пожимает плечами: ну, а что могу поделать? Анатолий уже бесконечно далеко, так уж вышло, жил анахоретом, читал книжки, любил жену, достиг полной гармонии, вышел из колеса перерождений, поди догони его теперь. А этот неприкаянный поблизости болтается, хорошо хоть присматривают за ним, вон, рассказывают сейчас Кириллу, как этот полтора месяца, попав сюда, молчал, потому что неловко было за всё, что натворил; а потом снова за старое взялся - об охоте стал думать, о девочках. Кириллу не очень интересно. Он понимает, что финт не вышел, встречи не будет, и томится, из вежливости выслушивая историю восточнонемецкого сатрапа. Пусть уж его попустит, что ли, - думает Кирилл помимо воли, - ну, какая тут охота, если в рай попал? Пусть уж так как-нибудь просто порадуется. "Да возрадуется душа Эриха Хоннекера", - пишет ангел, и чувствует себя немножко неловко.
Утром Кирилл едет на похороны друга, и встречает других друзей, и жена друга совсем не хочет выпить, а вот Кирилл и Макс хотят, и Макс достаёт бутылку коньяка, а Кирилл достаёт хлеб и колбасу, а жена друга обнимает всех и говорит всем "держись", вопреки обыкновению последнего времени, когда всякий страдалец в ответ на "держись" кричит "За что я должен держаться и зачем?", но ангел хорошо понимает, за что держаться и зачем. Ангелы вообще хорошо понимают простые вещи. Так что, когда Кирилл думает: и ты держись, маленькая, ангел пишет это в блокнотик, и уже назавтра это пожелание освобождает дорогу, когда маленькая жена друга слушает музыку и чувствует, что мир ещё не совсем закончился.
И вот Кирилл по-прежнему в мастерской, и за его плечом толпятся призраки, и на дворе ночь, и ангел с блокнотиком сидит на окне и болтает ногами. Ангелу всё равно, спит подопечный или не спит. Его дело записывать мысли, когда они есть, и смотреть в окно, когда художника несёт. За окном половинка луны освещает облачную улитку, облачного коня и облачного дракона. Блин, это же совсем не то, что я хотел, - доносится до ангела мысль, - С таким тормозизмом ни за что нельзя умирать в сорок пять, как Толик, - думает Кирилл, - может, хоть к полтиннику научусь рисовать что представил. "Не умирать в сорок пять", - пишет ангел и приплясывает на подоконнике. Вот и молодец. Дальше пишем "научиться рисовать, что представил", а теперь переворачиваем блокнот. А что, у него есть и другая сторона. Эти два желания пускай повисят ещё, а другие уже сейчас поработают. Ну да, ангелы тоже умеют хитрить, не я придумал правило очерёдности, я придумал, как его обходить. Да просто человек нравится, вот и всё.
А человек думает: "Так, срочно еще белил, неужели нету больше? Где ж я возьму белил в пол-второго ночи?" - и тут же находит белила на дне коробки, да не один тюбик, а сразу два. Запасливый.