- А почему бы просто не заплатить им за стол? - говорит Богдан.
Он сидит под окном машиной мастерской и строгает корпус бубна, выпиленный из целого тополиного спила.
- Стол - это скучно! - отвечает Маша. - А мой стенд будет настоящей башней волшебного города.
- И мы из-за него не съездим на Йогарт, - печально вздыхает Богдан, - почему надо делать это сейчас, если ярмарка в августе?
- Потому что орги - контрол-фрики, - хихикает Маша, - они так беспокоятся, что что-то не выйдет, что вдохновляют художников. И вообще, чего ты бубнишь, тебе самому заказ сдавать, а на йогов мы уже посмотрели, йоги как йоги, у них там даже курить нельзя и мясо есть можно только тайком и под кустом.
- Я бубнист, - мрачно буркает Богдан, - мне бубнить по профессии положено. Мне вообще кажется, что лето у нас не задалось. Только и фигачим, как проклятые. Дети пропали на стройке, Лизка погрязла в писательстве, я в бубнах, ты в ярмарке чертовой. А могли бы поехать куда-нибудь. Да хоть до Канонерки доехать хотя бы.
- Там Засаду строят, - вздыхает Маша, - всё в заборах. По крайней мере, так говорят. Страшно туда ехать, такое волшебное зачарованное место - и вдруг забор. Так, всё, этому надо подсохнуть, пойду хоть почту проверю.
- Эээй! - раздается через некоторое время её голос из компьютерного угла, - в Темной Башне выставка Феликса Горского. Ужасно странно.
- Чего тут странного?
- Формат не тот. Он же должен быть уже киломэтр. Я его картины на выставках в ЛДМе видела, когда мне тринадцать было. Ему уже сейчас в музее этнографии выставляться надо, если не свою галерею заводить, как у Кустановича. Хочу на это посмотреть.
- Мы же вроде заняты-заняты, - смеётся Богдан.
- Это мы для йогов заняты, а на пару часиков съездить на выставку - в самый раз. И кожа твоя получше размокнет, и стенд мой высохнет.
***
Вдруг становится обидно не взять с собой Лизу. Маша чует тайну, а тайна - это то, что вдохновляет Лизу. Богдан раскочегаривает полуживую автомобильку, желтую подводную лодку воображаемых аннунаков.
А Лиза печально глядит в компьютер.
- Я опять бедная бедочка, - жалуется она, - понаставилось всякой фигни, пока удаляла, потеряла права администратора, теперь гугл не запускается.
- Это знак, - сообщает Маша, - бросить всё и пойти с нами на выставку.
- А комп мне будет восстанавливать привидение из-за шкафа?
- Или привидение, или я, но позже, - обещает Богдан. - сейчас мы не спасать тебя приплыли, а наоборот.
Лиза неожиданно соглашается. Наоборот - это аргумент.
***
В Гавани яркое солнце и холодный ветер. Такое уж лето выдалось. И в Башне на редкость малолюдно. Из всех завсегдатаев Башни - одна дредастая художница Алиса. И картины, конечно, развешаны по всем стенам, а маски и куклы, напротив, убраны куда-то.
- Странный какой художник, - наконец, говорит Богдан, - всюду такой свет, но не по себе от этого света. А вот эта вообще жуткая какая-то.
На картине, в очень темной обстановке, на фоне одеяла, закутанный ребёнок смотрит на сияющее яблоко. Взгляд его выражает гамму чувств: желание, страх, восторг и ужас.
- А это старая, между прочим, - говорит Маша, - я ее с детства помню. Нетрудно догадаться, почему окно одеялом завешано и свет только от буржуйки, ну, и от яблока. Яблоко из другого мира, своих тут тогда не было.
- А новое что-нибудь есть? - спрашивает Лиза.
- Да почти всё, кроме этой, - оценивает Маша. - А симпатичный там у него мир. Небо бирюзовое, облака фиолетовые. Лес растёт, горы. Идиллия. Даже не верится, что это и та старая - один человек. Прямо мимими.
- Ну не скажи, - возражает Лиза, - вот камыши, например, очень беспокоят.
Все смотрят на камыши - они как раз висят так, что на них попадает не только холодный искусственный свет, но и тёплый заоконный.
Действительно, камыши беспокоят. Как будто еле заметная тропинка уходит в неприятно перепутанные нижние стебли, и как будто оттуда просачивается едва заметный бирюзовый свет, слева видны какие-то домики, дачки, обычные для северного побережья Финского залива. И как будто ветром оттуда дует. Пробирает.
- А ведь я знаю это место, - говорит Богдан, - это в Лисьем Носу. На что чувак намекает? Там портал?
- Почему бы и нет? - пожимает плечами Маша, - ты же показывал мне почти-портал на старом трамвайном кольце. Их тут должно быть дофига. А вот Джон Ди утверждал, что вся Гренландия - бесконечный портал, и в других мирах тянется до бесконечности, требовал у королевы её завоевать.
- Не завоевала, - вздыхает Лиза, - Гренландия до сих пор датская. Можно и там портал поискать, пока шенген не кончился.
- Ну так вот же нам показывают портал гораздо ближе! - возражает Богдан.
Все переглядываются, и становится понятно, что идея, еще не высказанная вслух, уже всеми овладела.
- Детей не вытащим, - вздохнула Лиза. - да и сами заняты. И вообще, знаю я вашего брата художника. Нарисовать-то что угодно можно.
- Лиза, - мягко говорит Богдан, - ну совершенно же очевидно, что мы все заработались. На фестиваль вот не поехали, и сейшенить перестали, даже гулять почти не ходим. А тут вот Лисий нос. Камыши. Ветер. Кайф! И близко. Аннуначья таратайка, между прочим, ездит. А это то самое место, где мы по укурке рояль в кустах видели. Надо ехать, Лиза.
Тут Алиса приносит кофе, и наступает перерыв для размышлений. Все трое молча разглядывают картины, а Маша подходит к щиту с информацией про художника.
- Алиса, - спрашивает она через минуту напряженного молчания, - а это его свежая фотография?
- Ну да, - кивает Алиса, - он вот так и выглядит. Даже в этой же рубашке приходил.
- Ага. И написано, что он 85 года рождения. Вот враль! Я в 84 видела эту картину на выставке.
- Шифруется, - кивает Богдан.
- Бессмертный? - деловито спрашивает Лиза.
- Похоже на то.
- Рептилоиды среди нас, - смеется Богдан.
- Да нет, он не дракон, он скорее древний эльф какой-нибудь, - качает головой Маша, - потому что похож.
И впрямь. Феликс Горский на фотографии выглядит как какой-нибудь изящный анимешный персонаж. Совсем несерьёзно. А уши скрыты кудрявыми волосами. Хотя Маша давно подозревала, что иллюстраторы преувеличивают эльфийские уши, только чтобы дети сразу понимали, кто перед ними - но мы-то не дети.
- А кто-нибудь из вас его видел? Где вообще все?
- Все живыми статуями стоят, промысел же, - объясняет Алиса, - так что картины он развешивал с Иваном. А потом Ваня сказал, что ему нужно срочно уехать, так что я тут дежурю.
- Таааак-тааак, - тянет Богдан, - кто-нибудь еще сомневается, что нам нужно ехать?
Никто уже не сомневается.
***
Некоторое время занимают поиски дороги к берегу. Наконец, Богдан узнаёт знакомые места, и уверенно ведёт таратайку по грунтовой улочке, упирающейся в глухие камыши. Где-то там впереди залив, но здесь он совершенно не распознаётся. День движется к сумеркам, но сумерки невнятные, словно в июне.
- Вот здесь оставим машину, - вдруг восклицает Богдан и сворачивает налево, в кусты. Некоторое время ёрзает, и, наконец, оставляет таратайку под большой берёзой.
- Это та самая, - объявляет он, выходя. - Когда-то много лет назад увидели мы тут рояль в кустах. Попытались подойти поближе - увидели, что это гроб. Еще поближе - катер под тентом. Все видели, причём, нас пятеро было. Отошли подальше - гроб. Еще подальше - рояль. Наутро пошли с Лосём смотреть, что же это было - грузовичок стоит. Маленький такой зил. Пусть теперь моя Субмарина народ в заблуждение вводит, а мы пойдём дальше пешком.
Трое углубляются в камыши. Сначала идти легко, тропинка как тропинка, натоптанная, даже со следами велосипедных шин. Потом шины пропадают, и на тропинке появляются следы копыт. А дальше пропадает и тропинка. Богдан достает из кармана бубен, выдвигается вперёд, начинает стучать и пропадает в сплетении камышей. Лиза и Маша торопятся на звук. Маша различает впереди смутное бирюзовое сияние, по счастью, направление совпадает со звуком маленького богданова бубна.
Под ногами хлюпает. Лиза бурчит: маленькие экковские ботиночки хоть и лучше туфель на шпильках, а всё-таки не дотягивают до всепроходимости машиных башмаков. Но скоро вода заканчивается, камыши расступаются, и снова появляется заметная тропка со следами копыт. Откуда-то тянет уютным дымом.
- Когда-то я целую стоянку знакомых ролевиков нашла по запаху дыма, - вспоминает Маша, - причем, когда я пришла, у них только свечка горела. Дымок в лесу - ясная путеводная нить, только вот к кому?
И тут камыши расступаются, Лиза с Машей видят Богдана, поднимающегося на невысокий холм, из-за которого поднимается дым костра.
- Эгей! - кричит сверху Богдан, - догоняйте, тут у нас сюрприз!
На полдороге Маша оглядывается. Сзади, за поросшим черникой склоном - море камышей, а над ним знакомое по картинам бирюзовое небо. Черники море, словно и не собирал тут её никто. А впереди костёр, а у костра Иван, близнецы и Алёнка.
- Привет, - смущённо говорит Иван, - извините, что мы не предупредили, просто ребята очень устали.
- Мы тоже очень устали, - грозно говорит Лиза, - так что я сейчас кого-нибудь съем. Мы-то думали, вы в поте лица строите свой стенд. А вы у костерка греетесь!
- Мы пользуемся скрытыми возможностями мультиверсума, - важно объясняет Мишка, а Макс поднимает на всеобщее обозрение причудливо изрезанную доску, будущую вывеску читательского трактира. - Ваня говорит, тут время перпендикулярное, - а у нас как раз времени не хватало отшкурить как следует, - вот мы с ним и набились, - а оказалось зря, потому что пока до Лисьего носа доехали - тыщу раз уже бы все зашкурили, - грустно закончил Макс.
- Тут земляника вкусная, - тихонько говорит Алёнка, и протягивает Маше почти доверху наполненный ягодами цилиндр одного из близнецов.
- Ягодный сок не отстирывается, - стонет Лиза.
- Ма, моя шляпа будет испачкана соком ягод другого мира, - сурово возражает Макс, - прикинь, как фокусы будут получаться?
- Ну ладно, согласна, - вздыхает Лиза, - раз тут время перпендикулярное, я начинаю отдыхать уже сейчас. Эх, вот так попадаешь в другой мир - а там то же самое, собственные дети.
И падает на мягкий моховой покров. Богдан и Маша следуют ее примеру. Над ними по бирюзовому небу проплывают фиолетовые облака, а далеко, за стеной леса, поднимается другая, синяя и прозрачная, стена гор.
- Знаю, почему этот скрытный тип выставляется именно у вас в Башне, - через некоторое время сонно говорит Маша.
- Почему? - оживляется Иван.
- Ну, представь, не может же он вот так прямо подходить к людям и говорить: не хотите ли сходить в гости в мой родной мир? А на выставки в дорогих местах наш народ не ходит, жадничает. А в Тёмной Башне можно ловить как раз тех, кто годится. Своих. Ты вот с ним хотя бы поговорил, а мы вообще только картину увидели. И тем не менее мы все тут валяемся, на солнце греемся, землянику жрём.
- Остаётся вопрос, а зачем ему водить в свой мир гостей.
- Ну, это даже и не вопрос. Он же художник, а художник не может не показывать.
Повисает умиротворённое молчание, не нарушаемое даже звуком шкурки, потому что близнецы перестали работать и моментально уснули.
- Интересно, а в этом мире есть что-нибудь, кроме леса? - нарушает молчание Лиза.
- Что бы тут ни было, культурная жизнь всё равно в Питере. - расслабленно отвечает Богдан.
- Почему ты так думаешь?
- Ну вот, скажем, наш бессмертный эльф из мира со свежим воздухом и разноцветным небом, а выставляется всё равно в Питере, - смеется Богдан, - эти бессмертные знают, где центр мира. Так что поспим дней этак десять - и домой, еще фигачить и фигачить. И надеюсь, мы успеем вернуться к вечеру.