Обычно люди, рассказывающие страшные вещи, мотивируют это "чтоб задумались". Но задуматься в такой ситуации можно только о том, что эта страна неисправима, этот глобус неисправим, и надо быстренько пойти и умереть где-нибудь в уголке, чтобы не сделать кого-нибудь еще более несчастным. Тем более, что писатели вечно утрируют. Весь мир думает о трагедии Ромео и Джульетты - однако прототип Джульетты вовсе не умерла в четырнадцать, она как-то пережила первый роман, вышла замуж, родила восемь детей и прожила долгую жизнь. В легенде о датском сыне конунга, фальшивом сумасшедшем, не было никакого замка с каминной полкой и отравленным вином, зато были незыблемые традиции скандинавских легенд: конечно, конунг, прикидывавшийся безумцем, победил и правил после этого Ютландией. Прототип Левши не погиб, а был награжден за свою модернизацию, стал мастером и начальником производства и прожил куда дольше и осмысленнее, чем его литературный двойник. И вот так каждый раз. Всё-таки, наверное, до некоторой степени писатели верят в силу печатного слова, но сомневаются, и, взяв за основу смысла ошибочное "чтоб задумались", утрируют, чтоб уж точно задумались.
И создают, и создают отрицательные мыслеформы, по которым мир катится, как по рельсам. Как назло, составители школьных программ тоже делают упор на чтоб задумались, поэтому большая часть из того, что преподают в школе, вызывает депрессию.
Поэтому по вечерам мы читаем вслух Пратчетта и Макса Фрая, и если я не вижу способа написать решение проблемы в рассказе, я и не начинаю его писать. Бесчестно оставлять героев в промежуточном положении, как муху в каком-нибудь непрозрачном куске гагата, где ее даже не увидят.
