Я почему-то верю, что у жизни есть смысл. Что это такая игра с определенными правилами, вроде шахмат, в которую мухлевать неинтересно. Можно протянуть руку над доской и взять одним движением вражескую королевскую чету, но это же не по правилам, это сразу обессмысливает весь процесс. Играть интересно, когда ты принимаешь правила и оттачиваешь мастерство внутри них, разве нет?
А старость, как и смерть, в правила входит. Как эндшпиль. Многие боятся смерти, некоторые с ней смиряются, отдельные даже приветствуют, но против старости возражают практически все. Кому хочется стать слабым, морщинистым, обвисшим? (а кому хочется уметь ходить только на одну клеточку?) Но по мне, скорее смерти можно избежать, чем старости. Человек начинает убивать себя сам, заметив признаки разрушения, потому что в молодости решил быть вечно юным, но сил у него не хватило обратить ложь в небывалую правду, не бог, чай. А мог бы жить вечно, но с одним условием. На которое почему-то мало кто соглашается. Один американский геронтолог обследовал множество долгожителей, выяснил, что процесс старения (на клеточном уровне) до какого-то момента шел у них, как у всех нормальных людей. А в какой-то момент почему-то прекращался. Словно решил человек: все, дальше живу, как есть.
Я очень их уважаю. Не молодых спартанцев, которые могут сто раз подтянуться на одной руке и никогда не простужаются, их я не уважаю пока. Пока они не знают, что такое болезнь и как с ней жить, не за что уважать их гордость и самодовольство. Поговорим позже, когда начнуться проблемы с потрохами. Я уважаю стариков, которые живут и радуются - через болезнь, мимо немощи. Таких, конечно, меньше, чем полных развалин и умирающих-допреже-смерти, но они есть. Как ни странно, многие, болеющие с детства, живут долго, вытягивают на чистом духе, чистой решимости жить. "Скрипучая елка долго скрипит" - очень популярная в нашей семье поговорка.
Хорошо быть художником: для просто-человека все дороги ведут в Рим, повернись к Риму спиной, беги от него изо всех сил, и все равно будешь на дороге, которая ведет в Рим. А художник может отойти в сторонку с дороги, раскинуть этюдник и спокойно делать наброски с бегущих как туда, так и туда. У него есть законная отмазка от пеших прогулок. Тело для меня графический объект, каким бы оно ни было. И даже интереснее, если оно старое, морщинистое, костлявое - интереснее рисовать. А обнаженное тело прекрасно всегда. Ну, если честно, я в бане наблюдала, как молодые и старые, толстые и тощие, раздеваясь, превращаются из в общем-то обычных, если и не безобразных, горожанок, в идеальные модели. Какая жалость, что в бане нельзя делать наброски. Такой взгляд частенько меня подводил: люди, замечая пристальное внимание к своему телу с моей стороны, принимали его за совсем другое внимание, которое, в общем-то, мне совершенно не свойственно.
И вот потому-то тело старика или старухи кажется мне прекрасным. Это модель, исполненная смысла, говорящая каждой линией, каждой морщинкой. Да и впридачу они не испортят чистых отношений художника и модели гадкой обладатью.
Я не боюсь. Я боюсь умереть задолго до смерти, боюсь влипнуть в официальную версию реальности, начать мыслить на уровне, о котором можно написать в газетах, перестать мыслить вовсе. Я боюсь лишиться чудес, перестать видеть сны, отказаться от внутренней свободы. Но того, что тело мое станет морщинистым и дряблым, я боюсь не больше, чем боялась, что порвется любимый зеленый рюкзак. В конце концов, с рюкзаком этим я хожу и сейчас, когда он весь уже засален, заплатан и оборван.
Началось-то все с геронтофилической порнухи. Похоже, я далеко уже ушла от темы, потому что вряд ли бабушка, позирующая перед аппаратом, стала бы это делать в здравом уме и трезвой памяти, не бывает такого драйва. А я просто, как всегда, думаю о своем, а в моем-своем тело уже совершенно побоку, это область уже чистого духа. Потому что вот http://www.livejournal.com/users/pupyrka/8393.html?mode=reply. А я еще ничего не могу про него сказать, потому что очень это еще близко... Вот и гоню всякую пургу вокруг-да-около.