Но ужасно холодно. Сначала я намотала башлык, потом натянула горло свитера на уши, потом перецепила поясной кошель поверх пальто, чтобы внутрь не задувало. Нашла себе всякой латуни, а вот медного листа для чеканки не нашла, а он кончается.
Вдруг - прекрасное солнце, а у меня батарейки в камере закончились. Под вечер только нашлись хорошие батарейки, и я кинулась ловить последний солнечный лучик - и поймала его в башенке на Чкаловской.
Вовка показал мне такую пирожковую лавочку на Уделке, что теперь наша пирожковая кажется мне пустой отмазкой. Оказывается, пирожки могут быть вкусными... нет, не то. Как эти ребята с первого этажа умудряются делать пирожки такими никакими?! Может быть, не надо стесняться? В следующий раз заказывать у мироздания не просто "пирожковую рядом", а "настоящую пирожковую рядом" или даже "лучшую в мире пирожковую", что уж мелочиться.
Говорила на Колпинской улице с бабушкой, которая кормит птиц. Голубей, воробьёв, ворон. Покупает им пшено. Тратит на это тысячи три в месяц. Спрашивала меня, почему я все время проверяю эту шмоточную полку на Колпинской и иногда что-нибудь беру; я ее спрашивала, почему она не берет. Скажем, когда мы с ней говорили, там висело прекрасное рыжее пальто, а этой бабушке как раз не помешало бы новое пальто - но нет, ее интересуют только птицы, ну, еще и глаза, можно было бы сделать операцию, когда б не птицы - все деньги на них уходят, должен же кто-то их кормить...
Пока мы говорили, солнце зашло за дома, и небо стало совершенно тельняшечно-полосатым.
Хороший день.
