Я наскоро собрала вещички, а вот с гитаркой повозилась. Переставила ей нижний порожек, отрегулировала лады - и забыла ее в результате в электричке. Ужасно обидно, хорошая была гитарка, почти карманного формата, середина двадцатого века. А я чучело с периодически отсутствующим мозгом.
До дачи я доехала с велосипедом и в темноте, но с хорошим фонарём. Вышла с дачи без велосипеда, с другой гитарой, с хорошим фонарем и с факелом. Велосипед всё равно до хибары не дотащить.
Первый раз я растерялась на входе в лес после всех садоводств. Никак не могла его обнаружить, натыкалась всё на новые застроенные участки. Позвонила Страннику. К этому моменту я уже знала, что Лустберг заболел, все остальные - кто на бегущем городе, кто в отъезде, так что нас будет всего трое. Странник надавал мне рекомендаций, я на всякий случай принесла духам места жертву пивом - и немедленно нашла вход в лес, широкую торную дорогу, как они её от меня прятали?
В самом начале дороги было очень много следов: мужчины, женщины, большая собака. Там, в лесу, уже лежит тонкий слой снега, следы на нем очень хорошо видны. Вскоре люди как-то сошли на нет, а собачьи следы принялись уменьшаться, пока не остановились на маленькой какой-то собачке - больше левретки, но меньше моего былого Чапы. Некоторое время я шла по следам маленькой собачки, светя себе и хорошим фонарем, и факелом, на всякий случай. Диггерские асы, говорят, признают только свечи. Тут вдруг после следов маленькой собачки на снегу отпечаталось три следа маленькой четырехпалой ручки, взмах крыла - и дальше ровная гладкая целина. "Превратился и улетел? - сказала я, - а как же я?" Через десять шагов маленькая собачка вернулась так же внезапно, как и пропала, и уверенно вела меня по старой дороге до тех мест, откуда уже была видна магистралка. Тут я снова на всякий случай плеснула пива, поблагодарила и пошла дальше по магистралке.
Там за последние дни никто не ходил. Чистый, ровный снег, ровная дорога, очень мне было там хорошо. И вдруг - взрыв следов, в таком месте, где никак невозможно вынырнуть из леса: по обочинам глубокие канавы и густой непролазный ельник. Однако на дороге внезапно оказались девушка и большелапый пёс. Девушка ходила туда-сюда, как-то неуверенно, а пёс носился вокруг нее кругами. Потом женские следы снова пропали, а пёс побежал дальше, туда, куда шла и я.
Там, где в конец магистралки упирается срезка, тропа, идущая по гипотенузе - я не пошла по ней потому, что всегда плохо распознаю ее в темноте - уже начались следы двух моих соплеменников. Но и тут с ними шла большелапая собака, которую наяву так никто и не видел.
Дров на хибаре не оказалось. Пока я выбиралась с дачи и мельтешила на входе в лес, ребята успели напилить немножко поленьев, которыми мы и пытались прогреть дом. Всё-таки, трое - это для осени мало. Нам так и не удалось натопить до такого состояния, как бывало в прошлые годы, когда у нас были все дома, то есть, у меня не возникло даже желания размотать башлык.
Кстати, башлык - страшная сила.
Мясо нам приготовить удалось, а вот горох варили мы шесть часов, потратили все остатки газа в баллончиках, кроме последнего НЗ на утренний кофе. Да и причитающиеся самайнскому кругу разговоры - всё-таки, круг года завершаем, обычно под мясо все делятся обретениями и потерями, случившимися с прошлого осеннего полнолуния - так вот делились мы, приплясывая вокруг вяло побулькивающего котла. Воткнули мой факел в пол, грели вокруг него руки и выжгли весь светал. А поели-таки мяса уже часов в пять утра. Я отделила три куска хлеба и три куска мяса для духов места - а на месте, то есть, на том пеньке, выросли с прошлого года, как оказалось, три маленькие ёлочки.
Спала я мелкими перебежками, как волк. Большой спальник, купленный на двоих, слишком широк для меня одной, я бултыхалась там, как мышь в крысиной норе. Но и Аська, оставшаяся дома, тоже почему-то спала как-то отрывочно. Такая ночь, видимо.
Героическая Наталья подорвалась в десять утра - при том, что залечь удалось около шести. А мы со Странником не особо торопились, вдумчиво собирались, навели подобие порядка, сделали запись в бортжурнале и забрали с собой мусор. И останавливались на всех положенных привалах. На первом, где через одно бревно надо перелезать и еще два торчат отпиленными, не доходя до тропы, на среднем бревне снова обнаружились следы той маленькой собачки - при том, что на соседних брёвнах и на земле не было и намёка. Но мы нашли дальше по этому же бревну другие следы, ведущие к нам, но гораздо меньшего размера. "Может, это рысёнок?" - предположил Юлик, - "К нам вернулись рыси". "Ага, - подхватила я, - шёл по бревну и рос с каждым шагом!"
Конечно, я затащила Странника на дачу попить чайку, мы увязали кусты, а другое положенное - бочки и краны - я сделала еще накануне, в темноте. Всё, с дачным сезоном покончено. И снова на осеннем выходе на хибару запросили каши ботинки, вечная жертва лесу. Но эти, по крайней мере, несложно починить, хотя прекрасный мой сапожник уже куда-то пропал, придется самой.
В общем-то, ботинки можно понять: который уже раз мне кажется, что местные духи проводят меня не только через другие пространства, но и через другие времена. Скажем, старая дорога была вчера такой, какой я ее помню лет десять назад - и жалко, что не двадцать, тогда она была еще лучше. Какие вообще ботинки выдержат такие трипы.