Некоторое время назад я заразилась фотографированием дверей. Здесь, в Иерусалиме, к этой болезни добавилось еще две: водяные колонки и львы. Львов я искала всю дорогу: барельефы на фронтонах, мозаичные и живописные вставки на домах и воротах, и знаменитые бетонные расписные львы, расставленные в абстрактных местах города для поднятия настроения. Я про это читала у Дины Рубиной в "Синдикате", а теперь не с кем делиться: Печкин Рубину не любит, мама любит, но боится и не дочитывает: грустно она пишет, да и вообще не первый раз уже вещь, кажущаяся мне знаковой, остается такой только для меня. Так вот там был золотой лев (то ли был, то ли не было, герои его придумали, а раскрасить не успели). Несколько дней я его искала и нашла: стоит он, оказывается, около ископаемого великанского пальца (который, возможно, не палец).

Я к нему подползала так, словно мог он от меня убежать. Однако он оказался вполне материальным и охранял, кажется, вход в полицейский участок (тут я могу ошибаться, но для моего восторга это совершенно не имеет значения).