Собственно, фиг бы я его увидела, если бы меня не уломал Вовка. Мне и ехать не хотелось, и Ник должен был зайти, да я еще и насморк подхватила. Но живой Каравайчук - он же уже древний совсем, да еще и абсолютно по жизни абстрагированный, как такого не увидеть. И я покатила, забыв дома кошелёк. Ну, он мне почти и не нужен был, разве что спасительного лимонадика я не смогла себе купить.
Сначала целый час шел фильм про Каравайчука, который мы уже смотрели в сети.
Потом ставили записи, а сам Каравайчук, миниатюрное древнее существо неопределенного пола в черных очках, стоял и дирижировал. Народ трепетал. Каравайчук не каждый раз доходит до сцены, или может, скажем, отказаться играть на "таких дровах", а в Новой Голландии такие дрова и были - пианино "Красный октябрь", куда уж хуже. Потом, после философских рассуждений о том, как безобразничают мальчики, какой-то мальчик, то есть, вьюнош в треуголке, сплясал с лопатой перед сценой. У парня было чувство ритма, при том, что ритм у Каравайчука не из тех, что ловится на раз, так что всё, можно сказать, обошлось, хотя не знаю, был ли этот перфоманс запланирован или сам случайно случился. Под конец, в пол-десятого уже, начался настоящий саспенс, когда Олег Николаевич делал два шага по направлению к сцене - и все уже задерживали дыхание - а он останавливался и толкал телегу - объяснял, что вывихнул колено, а тут лестница ("да внесите же его на руках!" - советовали из публики), но наконец вышел на сцену и сыграл что-то гениальное, минут на семь, потом сказал, что Иоганна Штрауса никто не понимает, а ведь это буквально оборотная сторона Скрябина (тёмная сторона Скрябина - пробурчала я, замученная сопливым носом, Вовке на ухо), и всё закончилось.
В общем, перфоманс удался, а я увидела живого Каравайчука.
А сегодня мы собирали на даче много яблок и мало слив. Мой насморк вроде как перестал иметь значение, зато расклеилась Аська. Но ей не нужно никуда идти аж до среды, лежит, читает.
